Новокузнецкое городское телерадиообъединение

«Главное богатство – кусочек хлеба»

// Автор: Татьяна ШИПИЛОВА
// Фото: Мария КОРЯГА

27 января этого года наша страна отметила 75-летие со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, которая продлилась 872 дня, с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года. За это время погибло, по разным данным, от 650 тысяч до 1,5 миллиона человек, в основном от голода. Как было отмечено на сайте Совета Федерации, «прорыв блокады облегчил страдания и тяготы ленинградцев, вселил в советских граждан уверенность в победе, открыл путь к полному освобождению города. Жители и защитники города на Неве не позволили себя сломить, выдержали все испытания, ещё раз подтвердив, что величие духа, мужество и самоотверженность сильнее пуль и снарядов». Известная советская поэтесса Ольга Берггольц написала: «Так пусть же мир сегодня слышит/Салюта русского раскат./Да, это мстит, ликует, дышит!/Победоносный Ленинград!»

Темнота блокады

Для Юлии Васильевны Рязановой, председателя Новокузнецкой городской организации «Жители блокадного Ленинграда», блокада ассоциируется с огромным тёмным пятном, из которого в памяти всплывают отдельные эпизоды, связанные с этим трагическим периодом в её жизни. Темнота потому, что с самого начала войны и блокады окна в домах были заклеены крест-накрест бумагой, чтобы стёкла при бомбёжке не вылетали. К тому же завешены наглухо покрывалами. «От этого в квартире было очень темно, словно в нашем доме стояла круглосуточная ночь. Я помню себя постоянно сидящей в уголке за маленьким детским столиком. И словно зомби, от голода и от холода, в каком-то сонном состоянии», – вспоминает Юлия Васильевна.

Уже в начале октября 1941 года в Ленинграде начались серьёзные перебои с электричеством. В осаждённом городе прекратилось и регулярное трамвайное сообщение. Изредка, до января, ещё можно было встретить отдельные вагоны. Но в самый разгар суровой зимы 1941-1942 годов электротранспорт остановился полностью. 52 трамвая так и остались стоять на улицах всю зиму. Ленинградцы, в том числе и родители маленькой Юли, добирались до работы пешком. Отсутствие трамвайного движения добавляло к обычной ежедневной трудовой нагрузке ещё два-три часа пешего хода от дома до работы и обратно. А это ведь дополнительное расходование калорий! И потому очень часто люди умирали от внезапной остановки сердца, потери сознания, замерзали в пути. Нередко смерть настигала ленинградцев на рабочем месте. Как это случилось с отцом маленькой Юли – Василием Алексеевичем.

Жили они вчетвером: отец, мама Татьяна Николаевна, старшая десятилетняя сестра Раиса и она, четырёхлетняя Юля. Отец с мамой работали на заводе «Электросила»: Василий Алексеевич – токарем, а мама – кладовщиком. Завод, ранее выпускавший мясорубки и другие бытовые приборы, с началом войны переквалифицировался на выпуск снарядов для зенитных орудий. Уходя на работу, родители строго-настрого наказывали дочкам: «Никому не открывайте!» И если маму, возвращавшуюся с работы, дочери ещё могли видеть по вечерам, то отец, вытачивая на станке снаряды, пропадал на заводе сутками. «Я его почти не видела. А однажды, когда мама была дома, к нам постучали представители завода и сообщили, что наш папа умер прямо за станком. От голода у него отказало сердце», – рассказывает Юлия Васильевна.

Хлеб за гробик

От завода им привезли 125 граммов хлеба, которые полагались отцу. Их семья выменяла на маленький детский гробик, в который и уложили привезённое с завода тело умершего главы семейства. Дорога к последнему месту упокоения отца была неблизкой, тем более для обессиленных от голода матери и маленьких дочек. Везли с Выборгской стороны, улицы Кондратьевской, где они тогда жили. «Гроб был настолько маленький, что отец в нём не помещался. Мы, держась вместе с мамой за верёвки, с трудом везли его на детских саночках, а папины ноги волочились вслед, по дороге. На улице его оставлять было нельзя – крысы сожрут. Привезли на Богословское кладбище, где уже заранее было выкопано множество траншей. В одну из них его и сбросили. Закапывать уже не было сил», – говорит бывшая блокадница.

Зимой 1941-1942 года тела умерших от голода и погибших от бомбёжек ленинградцев свозили и на улицу Репина. Поначалу их выкладывали штабелями. Но к февралю жертв блокады стало настолько много, что приходилось просто сваливать в кучу. Крематории не успевали сжигать умерших. Гробы, которых перед войной в Ленинграде производили около 350 в месяц, были роскошью. Некоторые дома по обеим сторонам улицы Репина также использовались как морги, чему есть подтверждение в рассекреченных недавно документах Управления городского коммунального хозяйства за 1941-1942 гг. города Ленинграда. Сегодня это обычные жилые дома.

«Сладкая земля»

– После смерти папы у нас со старшей сестрой Раей начались настоящие голодные муки. Мы заболели дистрофией, которая съедала наш пустой желудок, мышцы, мозг. От этого постоянно болела голова. Я не могла говорить, ни на что не реагировала и только молчала. Однажды вместе с сестрёнкой мы решились выйти на улицу, просто прогуляться. Бомбёжки нас уже не пугали. Мы устали от них. Надоело при вое фашистских самолётов бежать из дома и прятаться в бомбоубежища, где было очень тесно, и стоял постоянный крик голодных детей, испуганных людей. Устали ещё и от темноты, что царила в нашем доме, – вспоминает Юлия Васильевна.

Дорога прогулочного маршрута сестрёнок проходила мимо магазина, где в это время стоящие в длинной очереди отоваривали свои хлебные карточки. Рая не выдержала и решила зайти внутрь. «Давай просто посмотрим!» – предложила она Юле. Картина раздачи хлебных пайков была настолько завораживающей, что голодные девочки не могли оторвать взор. Вдруг Рая заметила, что у кого-то с весов упал маленький хлебный довесочек. Девочка не выдержала, подбежала, схватила его с пола, сунула в рот и мгновенно проглотила. Получатели пайка от неожиданности тоже не удержались и, пытаясь оттолкнуть Раю от своего хлебного «богатства», сильно ударили её в грудь. Сёстры, едва волоча ноги, возвратились домой. Обессилевшая от удара и голода старшая сестра слегла. Через неделю девочка умерла. И снова мама с Юлей отправились на Богословское кладбище. На этот раз на детских саночках они везли тело одиннадцатилетней Раи.

В памяти ленинградцев пожар на Бадаевских продовольственных складах, усугубивший голод в осаждённом Ленинграде, остался одним из самых трагических событий блокады. Горели они 8 сентября 1941 года, во время первого массированного налёта немецкой авиации. По воспоминаниям очевидцев, ленинградцы со всего города приходили сюда для того, чтобы раздобыть хоть кусочек земли, пропитанной расплавленным сахаром и маслом. В народе её называли «бадаевская», или «сладкая земля». Во время блокады на «голодных рынках» почётное место занял так называемый «бадаевский продукт» – расфасованная в газетные обёртки «сладкая земля», которую можно было купить или обменять на золото наравне с другими продуктами. Юлия Васильевна смутно помнит, что и в их доме появлялась такая земля. Известный поэт и бард Александр Городницкий, который приезжал на один из наших фестивалей «Высоцкий в Новокузнецке», посвятил этому событию и памяти о блокаде такие строки: «…Горят Бадаевские склады,/На низком невском берегу./Мука сгорает, над районом/Дым поднимается высок./Красивым пламенем зелёным/Пылает сахарный песок./Вскипая, вспыхивает масло,/Фонтан выбрасывая вверх./Три дня над городом не гаснул/Печальный этот фейерверк…».

От Ленинграда до Гавриловки

Чтобы спасти маленькую, измученную голодом дочку, мама Татьяна Николаевна решила эвакуироваться из Ленинграда. Не пугало уже и то, что, переправляясь через Ладогу, эту «Дорогу жизни», они могли погибнуть под бомбёжками немецких самолётов. Захватила с собой тёплые вещи мужа и мясорубку, которая им потом сослужила добрую службу. Перекручивали на ней всё, что подходило под определение «съестное». Переправляясь через Ладогу на барже, попали под обстрел. Люди гибли от выстрелов, их смывали за борт крутые волны от сброшенных бомб... «До сих пор перед глазами стоит та жуткая картина», – вспоминает Юлия Васильевна.

Им с матерью тогда просто чудом удалось уцелеть и добраться до железнодорожного состава. 1 января 1943 года, в три часа ночи, на санях, запряжённых лошадью, они наконец-то добрались до деревни Гавриловка, что находится неподалёку от Новокузнецка (тогда Сталинска). Здесь вместе с мамой, в этой «бабьей деревне», где все мужчины ушли на фронт и в каждом доме которой остались семеро по лавкам, им и пришлось выживать. Спустя некоторое время Татьяна Николаевна вышла замуж за бывшего фронтовика.

В Гавриловке Юлия окончила четыре класса сельской школы. Потом семья переехала в город, на Верхнюю Колонию. В Сталинске она поступила на вечернее отделение металлургического техникума. Затем девять лет отработала в огнеупорном цехе Кузнецкого металлургического комбината, где познакомилась со своим мужем, наладчиком КИП и автоматики Валентином Евгеньевичем, бывшим лейтенантом Тихоокеанского флота, пять лет отслужившим во Владивостоке. На пенсию Юлия Васильевна ушла с должности инженера проектного института. Родила двоих сыновей. Сегодня у неё двое внуков и две внучки.

Рассказывать о блокаде Юлии Васильевне тяжело. Сразу же проявляются признаки «блокадной болезни» – дистрофии: бьётся сердце и сильно болит голова. Хотя за годы семейной жизни, в окружении заботливых и внимательных любящего мужа и детей ей почти удалось избавиться от этих «призраков» осаждённого города.


Просмотров статьи: 802